ПУБлИЦИсТИКА вреМЁн воЙны Литература о Великой Отечественной войне началась без паузы, подготовительного этапа, без дистанции времени – с публицистических выступлений писателей, их очерков, репортажей с полей сражений.
Публицистика – это жанр, в котором информация о событиях напрямую сопряжена с оценочностью и эмоциональностью, нередко с выполнением литературой внехудожественных, социально-политических функций, с прямым вмешательством в историю.
Облик публицистической статьи 1941–1942 годов складывался в спешке, в таком напряжении сил писателей, что о соблюдении каких-либо канонов, эстетических норм, верности жанру помнить было некогда. Смертельная опасность для Родины превращала саму идею спасения её, идею предельной мобилизации всех сил сражающегося народа... в материал статьи, определяла её структуру, звучание голоса писателя. «Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами» – эти формулы, идеи, прозвучавшие уже 22 июня 1941 года, необходимо было немедленно, оперативно развёртывать, утверждать, превращать в «науку ненависти». Слово – полководец человечьей силы, а не резонатор его слабостей... Вещать «как колокол на башне вечевой во дни торжеств и бед народных» может лишь человек с развитым, выстраданным чувством Родины. В чём состояла особенность публицистического слова Ильи Григорьевича Эренбурга (1891–1967), создателя нескольких книг статей, очерков под общим названием «Война»? Этот писатель, родившийся в Киеве, поэт, романист, многие годы работавший корреспондентом во Франции, наблюдавший за вторжением фашистов в эту страну, за унизительным падением Парижа, первым раскрыл облик врага, облик «обыкновенного фашизма». И. Эренбург развеял иллюзии многих людей, вступивших в войну с наивной верой, что «против нас идут люди», не знавших, что «против нас шли изверги, избравшие своей эмблемой череп, молодые беззастенчивые грабители» («О ненависти»). И. Эренбург первым ввёл на страницы печати кличку «фриц», вошедшую в разговорный обиход. Он развеял ореол могущества, непобедимости фашистской армии. До этого врага часто называли «герман», «германец», а теперь его «разжаловали во фрица». Множество документов, писем, бесед с пленными
91
Литература периода Великой Отечественной войны привёл в своих статьях Илья Эренбург, показывая убогий мирок фашиствующей «немчуры», выкормыша не Германии, а гитлерии. «Кто из нас теперь не знает облика среднего гитлеровца, этого примитивного существа, убеждённого в своём превосходстве над человечеством... восторженного куроеда и деловитого палача, который... оказавшись в плену, деревянным голосом говорит: «Гитлер капут», – писал Эренбург в очередном публицистическом репортаже «Рабы смерти». Илья Эренбург первым расслышал и донёс до сражавшегося народа ту чудовищную цель, что ставил перед собой гитлеризм, те песни, что пели, маршируя среди развалин Минска и Смоленска, в лагерях смерти солдаты Гитлера: Если весь мир будет лежать в развалинах, К чёрту, нам на это наплевать. Мы всё равно будем маршировать дальше, Потому что сегодня нам принадлежит Германия, Завтра – весь мир... Алексей Николаевич Толстой, создатель эпопей «Хождение по мукам» и «Пётр Первый», как публицист сосредоточился на ином нравственно-философском аспекте событий. Война раскрыла великий смысл исторических традиций, «русской идеи», патриотизма как народоорганизующей силы. Он громко возвестил в своих статьях – прежде всего в таких, как «Что мы защищаем» (27 июня 1941), «Москве угрожает враг» (16 октября 1941), «Родина» (7 ноября 1941) и др., – что великое прошлое России стало прямым участником борьбы со смертельным для Родины врагом. Статьи Толстого были уже не публицистическими репортажами из окопа, с борта самолёта, корабля, из цеха завода, а своего рода возвышенной «лирикой в прозе», очерками русской истории, обращениями к памяти, к основам русской души. Фашизм не имеет истории. Кроме описи убийств, грабежей, чёрного дыма лагерей смерти вроде Освенцима ему нечего рассказать о себе: это тирания бессовестности, бесчеловечности. «Гнездо наше, Родина, возобладало над всеми нашими чувствами... Тени минувших поколений ждут от нас величия души и велят нам: «Свершайте!» – писал он в 1941 году. Алексей Толстой многих заставил иначе смотреть на великие фигуры Дмитрия Донского, Александра Невского, Ивана Грозного и даже... русских офицеров, солдат Первой мировой войны. • Что из публицистики военных лет вы читали? • В чём, на ваш взгляд, особенность публицистики военных лет?
92
Русская литературa XX века основные МоТИвы лИрИКИ военных леТ Поэты необыкновенно быстро отреагировали на начало войны: уже 24 июня 1941 года в центральных газетах появилось стихотворение В.И. Лебедева-Кумача «Священная война», положенное на музыку А. Александровым, а 25 июня – «Песня смелых» А.А. Суркова. Оба поэтических текста были образцом так называемой маршевой песни, объединившей в себе волю, энергию молодости, решимости разгромить фашистскую «силу тёмную». Всей формой стихотворной фразы, ритмом, неизменно чеканным, строевым, повторами ключевого слова эти песни были рассчитаны на воплощение «ярости благородной», духа верности Родине: Смелый к победе стремится, Смелым – дорога вперёд. Смелого пуля боится, Смелого штык не берёт. Немаловажен был и такой факт: Александр Васильевич Александров, в последующем создатель музыки гимна СССР (и ныне гимна России), способной объединить людей, вселить ощущение высоты духа, уверенности при мысли о Родине, был по первоначальному образованию церковным регентом, знатоком героических кантов русской духовной музыки в её хоровой, храмовой традиции. Примечательна такая перекличка патриотических текстов: в 30-е годы звучала песня Д. Шостаковича на слова Б. Корнилова: «Страна встаёт со славою / На встречу дня». В 1941 году почти эти же слова, но в повелительной интонации зазвучали в «Священной войне»: Вставай, страна огромная, Вставай на смертный бой... Поэты тех лет осознали и усвоили главное ожидание читателя: никогда не поздно сказать о своём времени, но важно сказать для времени, найти для стиха место в рядах сражающегося народа. Поэтому никого не смущал откровенно призывный характер таких стихотворений, как «Убей его!» К. Симонова, «Ты – враг. И да здравствует кара и месть!..» А. Твардовского, «Согнём врага, чтоб зверь и трус хлебнул до смерти горя...» Н. Тихонова. Даже когда прямых патетических слов не было, всегда ощущалось, что душа поэта переполнена гневом, жаждой мести, почти криком. После войны, в 1962 году прозаик К. Воробьёв назовёт свою фронтовую повесть «Крик». Но ещё в 1941 году поэт Сергей На-Атака. Фото Д. Бальтерманца. 1941 г.
93
Литература периода Великой Отечественной войны ровчатов (1919–1981) напишет стихотворение с подобным названием. В нём «крик» растворён в ритме, во всех словесных красках. Поэт передаёт страшную перегрузку души, рождающую немоту: По земле поземкой жаркой чад. Стонет небо, стон проходит небом! Облака, как лебеди, кричат Над сожжённым хлебом. Хлеб дотла, и всё село дотла. Горе? Нет!.. Какое ж это горе... Полплетня осталось от села, Полплетня на взгорье. Облака кричат. Кричат весь день. И один под облаками Я трясу, трясу, трясу плетень Чёрными руками… Свой исход находит боль, жажда возмездия. Сейчас мы, вероятно, с трудом понимаем такие состояния: суровое слово «горе» кажется уже слабым, неточным, бойцу хочется кричать на весь мир. Лирика военных лет жила темой единения народа, она «прочерчивала» линии сердечных взаимосвязей людей. И эту объединяющую роль играли такие стихи, как «Мужество» (1942) А.А. Ахматовой, это стихотворение-клятва от имени народа: И мы сохраним тебя, русская речь, Великое русское слово. Свободным и чистым тебя пронесём, И внукам дадим, и от плена спасём Навеки! Огромную роль играла в те годы песня или стихи, становившиеся песнями: «Ой туманы мои, растуманы...», «До свиданья, города и хаты...», «Огонёк», «Где ж вы, где ж вы, очи карие?..», «В лесу прифронтовом» и др. М.В. Исаковского, «Дороги» Л. Ошанина (1912–1997), «Песня о Днепре», «Офицерский вальс», «Моя любимая» Е. Долматовского (1915–1994), стихи-песни А. Суркова,
А. Фатьянова, А. Прокофьева. Герой песен был сильнее войны, он и на войне оставался одухотворённым человеком. Так, в песне А. Суркова, существовавшей вначале в виде стихотворения «Бьётся в тесной печурке огонь...», всесилие войны, царство жестокости как бы отрицается, снижается таким обращением к любимой (стихотворение адресовано жене, Софье Антоновне): Про тебя мне шептали кусты В белоснежных полях под Москвой. Я хочу, чтобы слышала ты, Как тоскует мой голос живой. И на войне нужны цветы. Фото Б. Ярославцева. 1942 г.
94
Русская литературa XX века Можно всегда сказать, что возможности человеческого сердца не безграничны, что любые иллюзии и надежды свинцовая пурга сокрушит, убьёт. Что смерть, до которой «четыре шага», – сильнее всех молитв любимой, которая сейчас «далеко-далеко». Объясняя состояние своего лирического героя, знающего, что до любимой «дойти нелегко» («между нами снега и снега»), что «на поленьях смола, как слеза», Сурков скажет: герой не будет разрывать кольцо смертей, сдавшись и улизнув из царства смерти. Он, как и герой Исаковского, силён иным решением: «дорога к ней идёт через войну»... К ней и к себе самому, к огоньку той надежды, той доброты и человечности, что бьётся, но не гаснет и «в тесной печурке», в четырёх шагах от смерти. Это интересно!! «соловьи» алексея Фатьянова – шедевр песенного эпоса. Алексей Фатьянов (1919–1959), поэт из Вязников, Владимирской области, в стихотворении «Соловьи», положенном на музыку В. Соловьёвым-Седым, создал лиро-эпическую песенную ситуацию. В песне особенно сильно противопоставлены стихии молодой, бушующей жизни, весны и смертельной опасности. Вдумайтесь, вслушайтесь в песню. Поэт, словно отстраняясь от своих героев, отдыхающих, спящих в весеннее утро (или ночь?) солдат, «просит» природу, весну не пробуждать слишком сильной тоски в солдатах: пусть они «немного поспят» после чёрного труда пахарей войны. Он сообщает, правда, что едва ли природа его послушается: Но что война для соловья, – У соловья ведь жизнь своя. Обратите внимание на такой нюанс: просьба поэта к весне, к соловьям, вселяющим в молодых солдат состояние, когда «солдатам стало не до сна» – какая-то нерешительная, очень нежная, не настойчивая, напевная. Он вроде бы просит весну остановить своё торжество, цветение, звучание. Но он и сам заслушался пением. Сам вспомнил «дом и сад зелёный над прудом, где соловьи всю ночь поют». В этой робости, нерешительности, в раздумье – огромнейшая человечность, двойное, встречное движение чувства, фактически опровержение всей просьбы: Соловьи, соловьи, не тревожьте солдат, Пусть солдаты немного поспят... Не так-то уж громок голос соловья после пушечной пальбы, рёва «мессеров», завывания авиабомб. По сути дела, поэт скорее предлагает соловьям именно тревожить солдат, вторгаться в их сны, приближать к ним Родину и всё, что с ней связано: Не спит солдат, припомнив дом И сад зелёный над прудом, Где соловьи всю ночь поют, А в доме том солдата ждут. Воспоминания – сильнее усталости, они создают огромный прилив сил, желание скорее разорвать жестокий, безмузыкальный круг войны. Подлинная тревога родилась бы в поэте, в солдатах в том случае, если бы соловьи не пели. И в лесу, и в их
95
Литература периода Великой Отечественной войны душах. Это означало бы, что враг остановил жизнь, омертвил всё. Война тогда оказалась бы сильнее, больше человека. А сейчас? Песня завершается, с одной стороны, выводом о завтрашнем бое: Но с каждым шагом в том бою Нам ближе дом в родном краю. И с другой стороны, концовкой, в которой вновь повторяется не решительная, а скорее двойственная просьба к соловьям – не пойте и пойте всё-таки, живите своей жизнью: Соловьи, соловьи, не тревожьте солдат, Пусть солдаты немного поспят, Немного пусть поспят... Музыка В. Соловьёва-Седого усиливает те ощущения, которые не охвачены мыслью, но от этого стали ещё более глубокими. В последующем именно В. СоловьёвСедой, угадав в Алексее Фатьянове песенную «нежность грустную русской души» (Есенин), напишет на его слова песни «Где же вы теперь, друзья-однополчане?», «Перелётные птицы», «Мы люди большого полёта». «Василий Тёркин» Александра Твардовского – книга про бойца. Жанр поэмы утвердился в поэзии не сразу: он явно вырастал на основе лирических дерзаний, расцвета прозы, но прежде всего победных деяний народа. В разные годы войны появятся поэмы М. Алигер (1915–1992) «Зоя» (1942) о подвиге Зои Космодемьянской, «Сын» (1943) П. Антокольского (1896–1978), «Двадцать восемь» (1942) М. Светлова. Вершиной всей поэзии времён войны стали поэмы Александра Твардовского «Василий Тёркин. Книга про бойца» (1941– 1945) и «Дом у дороги» (1942–1946). Как возник этот полуфольклорный, неунывающий Вася Тёркин? Солдат, что в огне не горит и в воде не тонет? В сознании Твардовского этот вечно возрождающийся герой заявил о себе ещё в 1940 году на Карельском фронте, в год «незнаменитой войны» с Финляндией. В Великую Отечественную войну замысел фольклорного характера был резко углублён поэтом, персонаж поэмы перестал быть развлекательновесёлым, шутейным. Правда, элементы сказочного бессмертия, неуязвимости остались. И потому герой мог сказать о себе: Был рассеян я частично, А частично истреблён... Так говорили в отчётах о боях, сводках о потерях, о «рассеянных» частях. Но этот частично истребляемый, вновь возрождающийся, жизнестойкий герой утратил условность, стал не просто «человеком-народом», неким собирательным образом. Он стал серьёзнее, ближе к читателю, конкретнее. Поэт говорит: Василий Тёркин. Худ. О. Верейский.
96
Русская литературa XX века Парень в этом роде В каждой роте есть всегда Да и в каждом взводе. Естественно, что Тёркина Твардовский сделал пехотинцем, т.е. предельно приблизил к самой опасной, трудоёмкой работе на войне. Он должен идти пешком по земле, часто встречаться с людьми то в колонне на дороге (глава о гармони), то в избе, где он починил часы старику и старухе, то на переправе, где погибло столько молодых ребят. «Тёркин – это жизнью тёртый человек», – говорил Твардовский. Но не обтёсанный жизнью до круглоты Платона Каратаева. Его речь не столь уж богата пословицами, тем более – нарочито цитируемыми пословицами, песенными интонациями. Но в присловьях, прибаутках Тёркина, даже в шутливой просьбе после подвига:«А ещё нельзя ли стопку, / Потому как молодец?» – живёт дух народного языка. Один из лучших исследователей поэмы –
А.Л. Гришунин отыскал в рукописных вариантах поэмы строки, говорящие о поисках поэтом национальных, суворовских истоков тёркинского характера: И в своей шинели мятой, Похудевший, бородатый, В самый раз походит он На российского солдата Всех кампаний и времён. Безусловно, Твардовский прекрасно понимал, что изначальная схема характера Тёркина, идущая из русских сказок о находчивом бойце-удальце, из песен о чудо-богатырях, о казаках, что «дымом греются, шилом бреются», делала этого бойца крестьянином в солдатской шинели. Но ведь масштаб событий в поэме – от картин отступления, когда Тёркин заходил в хаты, от стыда и вины «цепляясь за порог», до трагедийной сцены переправы – говорил об общенародном, общенациональном величии героя. Собственно, одно другому не противоречило: крестьянское начало оживало и в маршалах Жукове, Коневе, в сельском духовенстве был родовой корень маршала Василевского... «Мы все почти что поголовно оттуда люди, от земли», – скажет о целом поколении Твардовский. В наиболее драматичные моменты Твардовский как бы незаметно приходит на помощь герою, усиливает – без нажима – общенародное звучание тёркинских слов о войне. Во всей поэме слышен голос самого автора. Иногда он слышен из-за плеча героя, из шума событий, иногда в единстве с его голосом. Истинным шедевром всей лирики военных лет остаётся и сейчас эпическое стихотворение М.В. Исаковского «Враги сожгли родную хату» (1945). Обратите внимание на две подробности этого, известного как песня, стихотворения. «Враги» не абстрактная сила, а некие бесчеловечные люди, у которых тоже, по всей видимости, были семьи, дети, дом. Ещё глубже по смыслу слово «сгубили»: «сгубили всю его семью». Чтецы, произносящие эту строку со словом «убили», упрощают смысл: сгубить невооружённого, беззащитного – по
97
Литература периода Великой Отечественной войны ступок палаческий, подлый. Убивают равного тебе в бою, здесь же сгубили, ничего не страшась. А как страшен тот «перекрёсток двух дорог» с его камнем, куда пришёл солдат! Вся жизнь его рассечена, разрублена этим перекрёстком войны, перекрёстком неизбывного горя. «Праздник возвращения» солдат нёс семье, жене, своему дому, нёс, чтобы отдать его им... Его дар некому принять... Он опоздал, «задержался» – не по своей вине! – в пути, потому что «шёл к тебе четыре года»... Будут ли благодарны те, кому он принёс свободу от фашизма? Слеза солдата столь тяжела, столь горюча, что, кажется, прожигает камень... • В чём заключается главное ожидание читателей тех лет и как оно отразилось в творчестве поэтов? • Назовите песни, появившиеся в те годы. Расскажите о творческом союзе поэта А. Фатьянова и композитора В. Соловьёва-Седого. • Вспомните содержание поэмы А.Т. Твардовского «Василий Тёркин». Расскажите, как поэт изображает солдата, который «в огне не горит и в воде не тонет»? ПроЗА о велИКоЙ оТеЧесТвенноЙ воЙне Подлинными шедеврами прозы военных лет стали, безусловно, романы «Молодая гвардия» (1-я ред. 1945) А.А. Фадеева, «В окопах Сталинграда» (1946) В.П. Некрасова и незавершённый роман М.А. Шолохова «Они сражались за Родину» (начат в 1943). Роман Михаила Шолохова о солдатах разбитого, поредевшего полка, сражающегося на Дону, – не во всём эпичен, часто он фрагментарен. Но когда в силу вступало и на его страницах эпическое, народное дарование великого художника, то возникали картины, передающие сложное состояние множества солдатских сознаний, народной души в июле – августе 1942 года. С одной стороны, и нельзя не отходить, избегая окружения, если «...от полка остались рожки да ножки, сохранили только знамя, несколько пулемётов и противотанковых ружей да кухню», если «...по степям бродят какие-то дикие части». С другой стороны, что ему, солдату с ружьём, сказать той старухе из казачьего хутора, которая прямо говорит бронебойщику Лопахину: «Взялись воевать – так воюйте, окаянные, как следует, не таскайте супротивника через всю державу». «А народ на кого бросаете?» – добавляет эта же безымянная женщина в поношенной юбке, со сморщенной коричневой ладонью. Вслед за этими общими словами о народе, о его горе возникает образ ребёнка – это уже Встреча М. Шолохова с создателями фильма «Они сражались за Родину».
98
Русская литературa XX века излюбленный шолоховский приём, судя по рассказу «Шибалково семя», по финалу «Тихого Дона», где Григорий Мелехов поднимает на руках сына Мишатку, судя по «Судьбе человека», – как частица народа, уходящая в будущее. «Около ветряной мельницы босой белоголовый мальчик, лет семи, пас гусей... Николай (Стрельцов) пристально посмотрел на него и в изумлении широко раскрыл глаза: до чего же похож! Такие же, как у старшего сынишки, широко поставленные голубые глаза, такие же льняные волосы... Неуловимое сходство было и в чертах лица и во всей небольшой, плотно сбитой фигурке. Где-то он теперь, его маленький, бесконечно родной Николенька Стрельцов? Захотелось ещё раз взглянуть на мальчика, так разительно похожего на сына, но Николай сдержался: перед боем не нужны ему воспоминания, от которых размякает сердце». ОбОбщим изученнОе
1. Почему в литературе военных лет принципы непротивления, всепрощения, заповедь «не убий» были отодвинуты на второй план? 2. В чём состояла зловещая угроза философии и практики фашизма, «очищавшего жизненное пространство» от других народов, культур? Какова роль публицистики военных лет в развенчании этой философии? 3. В чём состоял смысл стихотворения А. Ахматовой «Мужество»? Как оно отражает гамму настроений, переполнявших людей в это трагическое время? 4. Какие песни военных лет вы слышали? Как прощались в песне уходившие на фронт и провожавшие их «города и хаты»? Как перекликались в тех же песнях бойцы и их любимые «в тёмную ночь, когда пули свистят по степи»? *5. В чём состоит сложный смысл стихотворения «Соловьи» Алексея Фатьянова? О чём он реально просит: «не тревожьте солдат» или «тревожьте», возрождайте в них образ Родины? 6. Как переданы в «Василии Тёркине» центральные для Твардовского темы дома, дороги, Родины? Как с ними связан лейтмотив неистребимости солдата, превращения его в «человека-народ»? 7. Можно ли сказать о Василии Тёркине, подчёркивая его фольклорные корни, что это не характер, а тип народного героя? Или в нём диалектически сочетаются, с одной стороны, непохожесть, индивидуальность и с другой – универсальность, повторяемость духовных качеств? 8. Что преобладает в Тёркине: крестьянское, деревенское или общенациональное начало, можно ли считать его воплощением «русской точки зрения» на войну, на великий смысл битвы «ради жизни на земле»?
Приглашаем в библиотеку Абрамов А.М. Лирика и эпос Великой Отечественной войны. М., 1975. Пьяных М.Ф. «Ради жизни на земле»: Русская поэзия в Великой Отечественной войне. М., 1985. Рубашкин А.И. Прямая речь: очерки о советской писательской публицистике. Л., 1980.
Публицистика – это жанр, в котором информация о событиях напрямую сопряжена с оценочностью и эмоциональностью, нередко с выполнением литературой внехудожественных, социально-политических функций, с прямым вмешательством в историю.
Облик публицистической статьи 1941–1942 годов складывался в спешке, в таком напряжении сил писателей, что о соблюдении каких-либо канонов, эстетических норм, верности жанру помнить было некогда. Смертельная опасность для Родины превращала саму идею спасения её, идею предельной мобилизации всех сил сражающегося народа... в материал статьи, определяла её структуру, звучание голоса писателя. «Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами» – эти формулы, идеи, прозвучавшие уже 22 июня 1941 года, необходимо было немедленно, оперативно развёртывать, утверждать, превращать в «науку ненависти». Слово – полководец человечьей силы, а не резонатор его слабостей... Вещать «как колокол на башне вечевой во дни торжеств и бед народных» может лишь человек с развитым, выстраданным чувством Родины. В чём состояла особенность публицистического слова Ильи Григорьевича Эренбурга (1891–1967), создателя нескольких книг статей, очерков под общим названием «Война»? Этот писатель, родившийся в Киеве, поэт, романист, многие годы работавший корреспондентом во Франции, наблюдавший за вторжением фашистов в эту страну, за унизительным падением Парижа, первым раскрыл облик врага, облик «обыкновенного фашизма». И. Эренбург развеял иллюзии многих людей, вступивших в войну с наивной верой, что «против нас идут люди», не знавших, что «против нас шли изверги, избравшие своей эмблемой череп, молодые беззастенчивые грабители» («О ненависти»). И. Эренбург первым ввёл на страницы печати кличку «фриц», вошедшую в разговорный обиход. Он развеял ореол могущества, непобедимости фашистской армии. До этого врага часто называли «герман», «германец», а теперь его «разжаловали во фрица». Множество документов, писем, бесед с пленными
91
Литература периода Великой Отечественной войны привёл в своих статьях Илья Эренбург, показывая убогий мирок фашиствующей «немчуры», выкормыша не Германии, а гитлерии. «Кто из нас теперь не знает облика среднего гитлеровца, этого примитивного существа, убеждённого в своём превосходстве над человечеством... восторженного куроеда и деловитого палача, который... оказавшись в плену, деревянным голосом говорит: «Гитлер капут», – писал Эренбург в очередном публицистическом репортаже «Рабы смерти». Илья Эренбург первым расслышал и донёс до сражавшегося народа ту чудовищную цель, что ставил перед собой гитлеризм, те песни, что пели, маршируя среди развалин Минска и Смоленска, в лагерях смерти солдаты Гитлера: Если весь мир будет лежать в развалинах, К чёрту, нам на это наплевать. Мы всё равно будем маршировать дальше, Потому что сегодня нам принадлежит Германия, Завтра – весь мир... Алексей Николаевич Толстой, создатель эпопей «Хождение по мукам» и «Пётр Первый», как публицист сосредоточился на ином нравственно-философском аспекте событий. Война раскрыла великий смысл исторических традиций, «русской идеи», патриотизма как народоорганизующей силы. Он громко возвестил в своих статьях – прежде всего в таких, как «Что мы защищаем» (27 июня 1941), «Москве угрожает враг» (16 октября 1941), «Родина» (7 ноября 1941) и др., – что великое прошлое России стало прямым участником борьбы со смертельным для Родины врагом. Статьи Толстого были уже не публицистическими репортажами из окопа, с борта самолёта, корабля, из цеха завода, а своего рода возвышенной «лирикой в прозе», очерками русской истории, обращениями к памяти, к основам русской души. Фашизм не имеет истории. Кроме описи убийств, грабежей, чёрного дыма лагерей смерти вроде Освенцима ему нечего рассказать о себе: это тирания бессовестности, бесчеловечности. «Гнездо наше, Родина, возобладало над всеми нашими чувствами... Тени минувших поколений ждут от нас величия души и велят нам: «Свершайте!» – писал он в 1941 году. Алексей Толстой многих заставил иначе смотреть на великие фигуры Дмитрия Донского, Александра Невского, Ивана Грозного и даже... русских офицеров, солдат Первой мировой войны. • Что из публицистики военных лет вы читали? • В чём, на ваш взгляд, особенность публицистики военных лет?
92
Русская литературa XX века основные МоТИвы лИрИКИ военных леТ Поэты необыкновенно быстро отреагировали на начало войны: уже 24 июня 1941 года в центральных газетах появилось стихотворение В.И. Лебедева-Кумача «Священная война», положенное на музыку А. Александровым, а 25 июня – «Песня смелых» А.А. Суркова. Оба поэтических текста были образцом так называемой маршевой песни, объединившей в себе волю, энергию молодости, решимости разгромить фашистскую «силу тёмную». Всей формой стихотворной фразы, ритмом, неизменно чеканным, строевым, повторами ключевого слова эти песни были рассчитаны на воплощение «ярости благородной», духа верности Родине: Смелый к победе стремится, Смелым – дорога вперёд. Смелого пуля боится, Смелого штык не берёт. Немаловажен был и такой факт: Александр Васильевич Александров, в последующем создатель музыки гимна СССР (и ныне гимна России), способной объединить людей, вселить ощущение высоты духа, уверенности при мысли о Родине, был по первоначальному образованию церковным регентом, знатоком героических кантов русской духовной музыки в её хоровой, храмовой традиции. Примечательна такая перекличка патриотических текстов: в 30-е годы звучала песня Д. Шостаковича на слова Б. Корнилова: «Страна встаёт со славою / На встречу дня». В 1941 году почти эти же слова, но в повелительной интонации зазвучали в «Священной войне»: Вставай, страна огромная, Вставай на смертный бой... Поэты тех лет осознали и усвоили главное ожидание читателя: никогда не поздно сказать о своём времени, но важно сказать для времени, найти для стиха место в рядах сражающегося народа. Поэтому никого не смущал откровенно призывный характер таких стихотворений, как «Убей его!» К. Симонова, «Ты – враг. И да здравствует кара и месть!..» А. Твардовского, «Согнём врага, чтоб зверь и трус хлебнул до смерти горя...» Н. Тихонова. Даже когда прямых патетических слов не было, всегда ощущалось, что душа поэта переполнена гневом, жаждой мести, почти криком. После войны, в 1962 году прозаик К. Воробьёв назовёт свою фронтовую повесть «Крик». Но ещё в 1941 году поэт Сергей На-Атака. Фото Д. Бальтерманца. 1941 г.
93
Литература периода Великой Отечественной войны ровчатов (1919–1981) напишет стихотворение с подобным названием. В нём «крик» растворён в ритме, во всех словесных красках. Поэт передаёт страшную перегрузку души, рождающую немоту: По земле поземкой жаркой чад. Стонет небо, стон проходит небом! Облака, как лебеди, кричат Над сожжённым хлебом. Хлеб дотла, и всё село дотла. Горе? Нет!.. Какое ж это горе... Полплетня осталось от села, Полплетня на взгорье. Облака кричат. Кричат весь день. И один под облаками Я трясу, трясу, трясу плетень Чёрными руками… Свой исход находит боль, жажда возмездия. Сейчас мы, вероятно, с трудом понимаем такие состояния: суровое слово «горе» кажется уже слабым, неточным, бойцу хочется кричать на весь мир. Лирика военных лет жила темой единения народа, она «прочерчивала» линии сердечных взаимосвязей людей. И эту объединяющую роль играли такие стихи, как «Мужество» (1942) А.А. Ахматовой, это стихотворение-клятва от имени народа: И мы сохраним тебя, русская речь, Великое русское слово. Свободным и чистым тебя пронесём, И внукам дадим, и от плена спасём Навеки! Огромную роль играла в те годы песня или стихи, становившиеся песнями: «Ой туманы мои, растуманы...», «До свиданья, города и хаты...», «Огонёк», «Где ж вы, где ж вы, очи карие?..», «В лесу прифронтовом» и др. М.В. Исаковского, «Дороги» Л. Ошанина (1912–1997), «Песня о Днепре», «Офицерский вальс», «Моя любимая» Е. Долматовского (1915–1994), стихи-песни А. Суркова,
А. Фатьянова, А. Прокофьева. Герой песен был сильнее войны, он и на войне оставался одухотворённым человеком. Так, в песне А. Суркова, существовавшей вначале в виде стихотворения «Бьётся в тесной печурке огонь...», всесилие войны, царство жестокости как бы отрицается, снижается таким обращением к любимой (стихотворение адресовано жене, Софье Антоновне): Про тебя мне шептали кусты В белоснежных полях под Москвой. Я хочу, чтобы слышала ты, Как тоскует мой голос живой. И на войне нужны цветы. Фото Б. Ярославцева. 1942 г.
94
Русская литературa XX века Можно всегда сказать, что возможности человеческого сердца не безграничны, что любые иллюзии и надежды свинцовая пурга сокрушит, убьёт. Что смерть, до которой «четыре шага», – сильнее всех молитв любимой, которая сейчас «далеко-далеко». Объясняя состояние своего лирического героя, знающего, что до любимой «дойти нелегко» («между нами снега и снега»), что «на поленьях смола, как слеза», Сурков скажет: герой не будет разрывать кольцо смертей, сдавшись и улизнув из царства смерти. Он, как и герой Исаковского, силён иным решением: «дорога к ней идёт через войну»... К ней и к себе самому, к огоньку той надежды, той доброты и человечности, что бьётся, но не гаснет и «в тесной печурке», в четырёх шагах от смерти. Это интересно!! «соловьи» алексея Фатьянова – шедевр песенного эпоса. Алексей Фатьянов (1919–1959), поэт из Вязников, Владимирской области, в стихотворении «Соловьи», положенном на музыку В. Соловьёвым-Седым, создал лиро-эпическую песенную ситуацию. В песне особенно сильно противопоставлены стихии молодой, бушующей жизни, весны и смертельной опасности. Вдумайтесь, вслушайтесь в песню. Поэт, словно отстраняясь от своих героев, отдыхающих, спящих в весеннее утро (или ночь?) солдат, «просит» природу, весну не пробуждать слишком сильной тоски в солдатах: пусть они «немного поспят» после чёрного труда пахарей войны. Он сообщает, правда, что едва ли природа его послушается: Но что война для соловья, – У соловья ведь жизнь своя. Обратите внимание на такой нюанс: просьба поэта к весне, к соловьям, вселяющим в молодых солдат состояние, когда «солдатам стало не до сна» – какая-то нерешительная, очень нежная, не настойчивая, напевная. Он вроде бы просит весну остановить своё торжество, цветение, звучание. Но он и сам заслушался пением. Сам вспомнил «дом и сад зелёный над прудом, где соловьи всю ночь поют». В этой робости, нерешительности, в раздумье – огромнейшая человечность, двойное, встречное движение чувства, фактически опровержение всей просьбы: Соловьи, соловьи, не тревожьте солдат, Пусть солдаты немного поспят... Не так-то уж громок голос соловья после пушечной пальбы, рёва «мессеров», завывания авиабомб. По сути дела, поэт скорее предлагает соловьям именно тревожить солдат, вторгаться в их сны, приближать к ним Родину и всё, что с ней связано: Не спит солдат, припомнив дом И сад зелёный над прудом, Где соловьи всю ночь поют, А в доме том солдата ждут. Воспоминания – сильнее усталости, они создают огромный прилив сил, желание скорее разорвать жестокий, безмузыкальный круг войны. Подлинная тревога родилась бы в поэте, в солдатах в том случае, если бы соловьи не пели. И в лесу, и в их
95
Литература периода Великой Отечественной войны душах. Это означало бы, что враг остановил жизнь, омертвил всё. Война тогда оказалась бы сильнее, больше человека. А сейчас? Песня завершается, с одной стороны, выводом о завтрашнем бое: Но с каждым шагом в том бою Нам ближе дом в родном краю. И с другой стороны, концовкой, в которой вновь повторяется не решительная, а скорее двойственная просьба к соловьям – не пойте и пойте всё-таки, живите своей жизнью: Соловьи, соловьи, не тревожьте солдат, Пусть солдаты немного поспят, Немного пусть поспят... Музыка В. Соловьёва-Седого усиливает те ощущения, которые не охвачены мыслью, но от этого стали ещё более глубокими. В последующем именно В. СоловьёвСедой, угадав в Алексее Фатьянове песенную «нежность грустную русской души» (Есенин), напишет на его слова песни «Где же вы теперь, друзья-однополчане?», «Перелётные птицы», «Мы люди большого полёта». «Василий Тёркин» Александра Твардовского – книга про бойца. Жанр поэмы утвердился в поэзии не сразу: он явно вырастал на основе лирических дерзаний, расцвета прозы, но прежде всего победных деяний народа. В разные годы войны появятся поэмы М. Алигер (1915–1992) «Зоя» (1942) о подвиге Зои Космодемьянской, «Сын» (1943) П. Антокольского (1896–1978), «Двадцать восемь» (1942) М. Светлова. Вершиной всей поэзии времён войны стали поэмы Александра Твардовского «Василий Тёркин. Книга про бойца» (1941– 1945) и «Дом у дороги» (1942–1946). Как возник этот полуфольклорный, неунывающий Вася Тёркин? Солдат, что в огне не горит и в воде не тонет? В сознании Твардовского этот вечно возрождающийся герой заявил о себе ещё в 1940 году на Карельском фронте, в год «незнаменитой войны» с Финляндией. В Великую Отечественную войну замысел фольклорного характера был резко углублён поэтом, персонаж поэмы перестал быть развлекательновесёлым, шутейным. Правда, элементы сказочного бессмертия, неуязвимости остались. И потому герой мог сказать о себе: Был рассеян я частично, А частично истреблён... Так говорили в отчётах о боях, сводках о потерях, о «рассеянных» частях. Но этот частично истребляемый, вновь возрождающийся, жизнестойкий герой утратил условность, стал не просто «человеком-народом», неким собирательным образом. Он стал серьёзнее, ближе к читателю, конкретнее. Поэт говорит: Василий Тёркин. Худ. О. Верейский.
96
Русская литературa XX века Парень в этом роде В каждой роте есть всегда Да и в каждом взводе. Естественно, что Тёркина Твардовский сделал пехотинцем, т.е. предельно приблизил к самой опасной, трудоёмкой работе на войне. Он должен идти пешком по земле, часто встречаться с людьми то в колонне на дороге (глава о гармони), то в избе, где он починил часы старику и старухе, то на переправе, где погибло столько молодых ребят. «Тёркин – это жизнью тёртый человек», – говорил Твардовский. Но не обтёсанный жизнью до круглоты Платона Каратаева. Его речь не столь уж богата пословицами, тем более – нарочито цитируемыми пословицами, песенными интонациями. Но в присловьях, прибаутках Тёркина, даже в шутливой просьбе после подвига:«А ещё нельзя ли стопку, / Потому как молодец?» – живёт дух народного языка. Один из лучших исследователей поэмы –
А.Л. Гришунин отыскал в рукописных вариантах поэмы строки, говорящие о поисках поэтом национальных, суворовских истоков тёркинского характера: И в своей шинели мятой, Похудевший, бородатый, В самый раз походит он На российского солдата Всех кампаний и времён. Безусловно, Твардовский прекрасно понимал, что изначальная схема характера Тёркина, идущая из русских сказок о находчивом бойце-удальце, из песен о чудо-богатырях, о казаках, что «дымом греются, шилом бреются», делала этого бойца крестьянином в солдатской шинели. Но ведь масштаб событий в поэме – от картин отступления, когда Тёркин заходил в хаты, от стыда и вины «цепляясь за порог», до трагедийной сцены переправы – говорил об общенародном, общенациональном величии героя. Собственно, одно другому не противоречило: крестьянское начало оживало и в маршалах Жукове, Коневе, в сельском духовенстве был родовой корень маршала Василевского... «Мы все почти что поголовно оттуда люди, от земли», – скажет о целом поколении Твардовский. В наиболее драматичные моменты Твардовский как бы незаметно приходит на помощь герою, усиливает – без нажима – общенародное звучание тёркинских слов о войне. Во всей поэме слышен голос самого автора. Иногда он слышен из-за плеча героя, из шума событий, иногда в единстве с его голосом. Истинным шедевром всей лирики военных лет остаётся и сейчас эпическое стихотворение М.В. Исаковского «Враги сожгли родную хату» (1945). Обратите внимание на две подробности этого, известного как песня, стихотворения. «Враги» не абстрактная сила, а некие бесчеловечные люди, у которых тоже, по всей видимости, были семьи, дети, дом. Ещё глубже по смыслу слово «сгубили»: «сгубили всю его семью». Чтецы, произносящие эту строку со словом «убили», упрощают смысл: сгубить невооружённого, беззащитного – по
97
Литература периода Великой Отечественной войны ступок палаческий, подлый. Убивают равного тебе в бою, здесь же сгубили, ничего не страшась. А как страшен тот «перекрёсток двух дорог» с его камнем, куда пришёл солдат! Вся жизнь его рассечена, разрублена этим перекрёстком войны, перекрёстком неизбывного горя. «Праздник возвращения» солдат нёс семье, жене, своему дому, нёс, чтобы отдать его им... Его дар некому принять... Он опоздал, «задержался» – не по своей вине! – в пути, потому что «шёл к тебе четыре года»... Будут ли благодарны те, кому он принёс свободу от фашизма? Слеза солдата столь тяжела, столь горюча, что, кажется, прожигает камень... • В чём заключается главное ожидание читателей тех лет и как оно отразилось в творчестве поэтов? • Назовите песни, появившиеся в те годы. Расскажите о творческом союзе поэта А. Фатьянова и композитора В. Соловьёва-Седого. • Вспомните содержание поэмы А.Т. Твардовского «Василий Тёркин». Расскажите, как поэт изображает солдата, который «в огне не горит и в воде не тонет»? ПроЗА о велИКоЙ оТеЧесТвенноЙ воЙне Подлинными шедеврами прозы военных лет стали, безусловно, романы «Молодая гвардия» (1-я ред. 1945) А.А. Фадеева, «В окопах Сталинграда» (1946) В.П. Некрасова и незавершённый роман М.А. Шолохова «Они сражались за Родину» (начат в 1943). Роман Михаила Шолохова о солдатах разбитого, поредевшего полка, сражающегося на Дону, – не во всём эпичен, часто он фрагментарен. Но когда в силу вступало и на его страницах эпическое, народное дарование великого художника, то возникали картины, передающие сложное состояние множества солдатских сознаний, народной души в июле – августе 1942 года. С одной стороны, и нельзя не отходить, избегая окружения, если «...от полка остались рожки да ножки, сохранили только знамя, несколько пулемётов и противотанковых ружей да кухню», если «...по степям бродят какие-то дикие части». С другой стороны, что ему, солдату с ружьём, сказать той старухе из казачьего хутора, которая прямо говорит бронебойщику Лопахину: «Взялись воевать – так воюйте, окаянные, как следует, не таскайте супротивника через всю державу». «А народ на кого бросаете?» – добавляет эта же безымянная женщина в поношенной юбке, со сморщенной коричневой ладонью. Вслед за этими общими словами о народе, о его горе возникает образ ребёнка – это уже Встреча М. Шолохова с создателями фильма «Они сражались за Родину».
98
Русская литературa XX века излюбленный шолоховский приём, судя по рассказу «Шибалково семя», по финалу «Тихого Дона», где Григорий Мелехов поднимает на руках сына Мишатку, судя по «Судьбе человека», – как частица народа, уходящая в будущее. «Около ветряной мельницы босой белоголовый мальчик, лет семи, пас гусей... Николай (Стрельцов) пристально посмотрел на него и в изумлении широко раскрыл глаза: до чего же похож! Такие же, как у старшего сынишки, широко поставленные голубые глаза, такие же льняные волосы... Неуловимое сходство было и в чертах лица и во всей небольшой, плотно сбитой фигурке. Где-то он теперь, его маленький, бесконечно родной Николенька Стрельцов? Захотелось ещё раз взглянуть на мальчика, так разительно похожего на сына, но Николай сдержался: перед боем не нужны ему воспоминания, от которых размякает сердце». ОбОбщим изученнОе
1. Почему в литературе военных лет принципы непротивления, всепрощения, заповедь «не убий» были отодвинуты на второй план? 2. В чём состояла зловещая угроза философии и практики фашизма, «очищавшего жизненное пространство» от других народов, культур? Какова роль публицистики военных лет в развенчании этой философии? 3. В чём состоял смысл стихотворения А. Ахматовой «Мужество»? Как оно отражает гамму настроений, переполнявших людей в это трагическое время? 4. Какие песни военных лет вы слышали? Как прощались в песне уходившие на фронт и провожавшие их «города и хаты»? Как перекликались в тех же песнях бойцы и их любимые «в тёмную ночь, когда пули свистят по степи»? *5. В чём состоит сложный смысл стихотворения «Соловьи» Алексея Фатьянова? О чём он реально просит: «не тревожьте солдат» или «тревожьте», возрождайте в них образ Родины? 6. Как переданы в «Василии Тёркине» центральные для Твардовского темы дома, дороги, Родины? Как с ними связан лейтмотив неистребимости солдата, превращения его в «человека-народ»? 7. Можно ли сказать о Василии Тёркине, подчёркивая его фольклорные корни, что это не характер, а тип народного героя? Или в нём диалектически сочетаются, с одной стороны, непохожесть, индивидуальность и с другой – универсальность, повторяемость духовных качеств? 8. Что преобладает в Тёркине: крестьянское, деревенское или общенациональное начало, можно ли считать его воплощением «русской точки зрения» на войну, на великий смысл битвы «ради жизни на земле»?
Приглашаем в библиотеку Абрамов А.М. Лирика и эпос Великой Отечественной войны. М., 1975. Пьяных М.Ф. «Ради жизни на земле»: Русская поэзия в Великой Отечественной войне. М., 1985. Рубашкин А.И. Прямая речь: очерки о советской писательской публицистике. Л., 1980.
Niciun comentariu:
Trimiteți un comentariu